Елена ПЕТРОВСКАЯ, доцент кафедры «Градостроительство» МАРХИ
Как может город и университеты взаимодействовать между собой, влиять на развитие? В этом году моя магистрантка защитила диплом, работа является некой апробацией последовательной методики формирования средового кода на конкретной локальной территории. На что мы опирались, чтобы сортировать какие-либо параметры и делать какие-то выводы.
Ситуация сейчас такова, что мы много говорим о здоровье, анализируем, какой город считать здоровым. Данные говорят: здоровье человека обеспечивается не только медициной, в большей степени этот показатель определяет среда обитания, причем не только ее экологическая составляющая. Образ жизни – это тоже среда обитания, некая культурная составляющая. А вот наследственность – отдельная история, биологами и физиологами доказано, что геном не стабилен, он меняется под воздействием внешней среды. Спустя три-четыре поколения люди, проживающие в определенных условиях, имеют совершенно другие характеристиками, в том числе, и по здоровью, то есть внешняя среда влияет на геном будущих поколений. Такова предпроектная гипотеза.
Во всем мире сейчас ведутся очень интересные исследования в области аналитики работы мозга и способов принятия решения. Исследованиям в области нейроэкономики присуждена не одна Нобелевскую премия. Сейчас появляется такая вещь, как нейроурбанизм (увы! не у нас) – некие числовые и машинные исследования поведенческих особенностей человека в городской среде.
Моя гипотеза состоит в попытке разделить все параметры городской среды на несколько групп. Человек принимает решения в основном неосознанно, осознанно он их только оправдывает. Разделение городских параметров на группы произошло путем анализа неких философских и психологических концепций, в том числе, физиологических данных.
Доказано, что у нас есть базовые потребности. Физиологи делят их на потребности биологические, социобиологические и потребности в развитии. Так вот, среда в какой-то момент убивает в человеке потребность в развитии. Известно: все, что не востребовано, отмирает. У человека в головном мозге есть лимбическая система, в которой собственно расположены центры физические, у каждой из потребностей есть свой центр, который подает запросы и дальше через поступающую в организм информацию проверяет, насколько этот запрос удовлетворен.
Самое худшее состояние у человека, когда он занят только выживанием, то есть удовлетворением своих первичных, базовых, биологических потребностей. В этот момент ему не до высоких чувств, даже не до социализации, дружбы, это такое звериное состояние, и это состояние у нас могут вызывать некоторые средовые моменты.
Каким образом это происходит? Все характеристики среды, поведенческие в том числе, разделены на группы. Если брать градостроительные характеристики, у нас есть пространство и объем, на моей взгляд, они первично связаны с базовыми потребностями безопасности. Например, если пространство слишком большое, то нам хочется лечь и спрятаться. Если давящий объем, то это тоже вызывает некий диссонанс.
Утилитарные социальные потребности – это потребности во взаимодействии. В этом пространстве человек должен видеть лицо, эмоции оппонента и при этом его не боятся, то есть он должен иметь возможность считать, что это так. Существуют некие социальные дистанции для взаимодействий определенного характера. Когда у нас безличное общественное пространство, без специального назначения, без специального сценария его использования, мы не получаем правил взаимодействия, по которым в этом пространстве люди устанавливают контакты.
В каждом европейском городском пространстве есть некий всем известный сценарий: на рыночной площади происходят одни события и действия, в пабе – другие, перед собором – свадьбы, похороны… Каждая такая городская среда артикулирована, акцентирована именно с точки зрения архитектурных и градостроительных решений.
То же самое про потребности в развитии. Если человек находится в состоянии страха, он не способен развиваться, он перестает самостоятельно принимать решения, перестает чем-либо интересоваться. Потребность в саморазвитии основана на физиологическом получении удовольствия от получения новых знаний и умений; новых знаний не из книжки, не из монитора, а неких новых навыков – рисования, каллиграфии, танца, борьбы, любого развития, которое сопряжено с физическими действиями.
Почему? Потому что 90% мозга занято переработкой информации, поступающей от физических движений тела, 10% занято аналитикой. Соответственно, это нас побуждает действовать в пространстве с точки зрения этих познавательных функций, навыков. Есть характеристики среды, которые это делают. С одной стороны, это гармоничное пространство, с другой – как ни странно, рецепторы у нас настроены таким образом, что первично человек воспринимает прямой угол и прямые линии, это банальная физиология. Далее мы вторично распознаем эмоции другого человека, мы можем его не узнавать, но радость или горе мы узнаем, как через обоняние, так и через визуальный ряд.
Есть попытка привязать эти параметры к градостроительным характеристикам. Пространственные параметры, которые в первую очередь обеспечивают нам пространственную безопасность, – это защищенная закрытость, устойчивость, векторность, нацеленность, соориентированность, сопричастность и общность. Это характеристики, которые заставляют нас ощущать заданное пространство.
У каждого пространства – свои характеристики. Если нереальный какой-то комплекс – это одни параметры: холодный ветер, определенное звучание и определенные габариты пространства действуют заданным образом. Если это место для детских игр, оно не должно быть на юру, оно должно быть защищено, закрыто, обладать определенными параметрами, соразмерными ребенку, потому, что мы все меряем через соматику, через тело. Не случайно вся система мер исторически была построена на соматических размерах.
Качественно-утилитарные – это удобство и благоустройство, некая эргономика; качественно-модальные – это эмоции, которые отличают одних людей от других, эмоциональный фон находится в зависимости от доминанты в лимбической системе. Происходит суммация информации, она в мозге накапливается, обрабатывается автопилотом, бессознательно. Например, итальянец, выросший в Венеции, не может не ощущать баланс красоты и гармонии. А человек, выросший в спальном районе однотипных, серых девятиэтажек, пребывать в гармонии просто физически не может. Но мы всегда оправдываем свои состояния и свои реакции. Мы никогда не знаем причину, по которой мы приняли какое-то решение.
Есть ли в Москве районы с городской средой, близкой к идеальному типу? Вернусь к дипломной работе, с которой начала свое выступление. В исследовании предпринимается попытка ответить на вопрос: как среда влияет на город? На примере районов Лефортово и Басманный мы анализируем, какая среда формируется на этих территориях, способно ли такое сочетание городской инфраструктуры – исторической и университетов – быть драйвером развития территорий, какова динамика этого развития?
Почему выбраны именно эти районы? Территория имеет габариты хорошего средневекового города – до 10 км в диаметре, то есть присутствует пешеходная доступность, ничем не пересекается, внутри ее нет разрывов (Яуза разрывом не является, это – природный компонент). Район Лефортово – один из немногих уцелевших в Москве, в котором огромный̆ процент исторической̆ застройки, несмотря на то, что она разрушается высотками, несоответствующими месту строениями. Территория наиболее похожа на европейскую, она планировалась и застраивалась в свое время немцами, еще при Петре.
Анализ территории показал, что здесь самый высокий в Москве процент учебных заведений и общежитий вузов (расположено 10 университетов), а также сопутствующих функций. Соответственно, мы предположили, что на этой территории можно сделать распределенный кампус. Что значит распределенный кампус? Если ориентироваться на европейские примеры, то это 15-минутный пешеходный город, в котором доля проживающих студентов составляет 10–15%. Анализ других кампусов показал, что на изучаемой территории мест для обучения достаточно, а вот мест для проживания не хватает. А именно они обеспечивают взаимодействие местного населения со студентами.
Известно, что в мировых университетских городах не существует такого понятия как «средний возраст». Есть представители молодежи и представители пенсионного возраста, при этом одни помогают другим. У обеих категорий приблизительно одинаковый уровень достатка и одинаковые потребности. У одних есть временная занятость, у других есть надежды и правильные связи, востребованность их опыта.
Из европейского опыта мы позаимствовали характеристики среды для распределенного кампуса. И получили результат: район Лефортово идеально подходит для формирования университетского города. Были выделены кластеры с 12-минутной пешеходной доступностью, на территориях которых располагается тот или иной крупный вуз и сопутствующие объекты.
Исследование МЦУ «Город» показало, что Лефортово уникален еще и тем, что это район Москвы, где присутствует свыше 60% коренного населения, такого даже в центре нет. Очень интересное явление, которое мы будем изучать и анализировать.