Моральная паника встречается и описывается исследователями как явление, которое повторяется в жизни социума со второй половины XX века. Очевидно, что в XXI веке мы имеем дело уже с тщательно спланированным механизмом организации панических атак, где значимую роль играют люди, которых раньше было принято называть маргинальными. Это люди, не попадающие в тренд социальных норм, незаметные, сомневающиеся, отвергающие самих себя. Для запуска технологий атак таких людей в социуме должно быть больше, чем в обществе с устойчивыми ценностями. И их стало больше.
Оксана МИХАЙЛОВА
аналитик НИУ ВШЭ
Рассказ о своих научно-исследовательских интересах начну с истории, которая произошла в 1960–1980-х годах в Америке. Это было время экономической дестабилизации, роста детской преступности, появления новых религиозных движений и молодежных субкультур.
Когда в 1983 году Джуди Джонсон забрала своего трехлетнего сына из детского сада МакМартин, она по обыкновению решила проверить его подгузники и обнаружила на них капельку крови. Женщина сильно испугалась и сразу же позвонила в полицию. В полиции она заявила, что над ее ребенком произвели сатанинское ритуальное насилие. Далее женщина обратилась за психологической экспертизой, где было доказано, что сатанинское ритуальное насилие действительно имело место. Однако к 1986 году почти все фигуранты дела МакМартин были оправданы.
Подобные кейсы повторились в других городах и штатах Америки. Различные социальные группы – культурные феминистки, фундаменталисты, антикультисты и другие – объединились и, сыграв на ценности детской жизни, мобилизовали большое количество родителей против сотрудников детских садов. Во время судебных разбирательств пострадали не только сами сотрудники детских садов, пострадали даже члены их семей.
В российской и мировой истории подобные случаи возникновения моральных паник не были единичными. Наиболее известный – «охота на ведьм». Моральные паники формируются достаточно нетривиальным образом, поскольку в них задействуют незаметных людей. Под термином «незаметные» подразумеваются акторы, которые прячутся от всего общества. Такое поведение может быть обусловлено разными причинами. Иногда это просто подросток, у которого проблемы с социализацией – гендерная идентичность у него только устанавливается, поэтому он просто ищет убежище. Но это бывает и во взрослом возрасте, например, когда человек переезжает на новое место жительства, и ему необходимо формировать новые сети контактов, либо произошел какой-то сложный конфликт в семье.
Моральные паники задействуют примордиальные легенды и сказания, а затем оборачивают их в легальные политические фреймы. Незаметные люди заражаются этим вирусом и начинают его разносить. Почему я этим занимаюсь? Почему исследую поведение незаметных людей? Я заинтересовалась людьми, которые по каким-либо причинам выключаются из коммуникации, достаточно давно, возможно, еще со школы. Мне было интересно: почему к людям, которые сидят на последней парте, не обращаются за помощью, с ними не разговаривают.
Прошлый год я посвятила изучению такого явления как лесбийский феминизм. Это идеология, которая сейчас достаточно сильно присутствует ВКонтакте – наблюдается больше трехсот таких сообществ. Что из себя представляет эта идеология? Она проблематизирует нормальные гетеросексуальные отношения. Она говорит о том, что женщины, которые живут с мужчинами в браке, либо сожительствуют, на самом деле потворствуют патриархату. Они не понимают, что на самом деле ими манипулируют. И только в моменты стресса эти поведенческие искажения показывают, что действительно с ними происходит манипуляция, и это приводит к лесбийскому феминизму.
Например, Вероника живет в небольшом городе, к лесбийскому феминизму пришла примерно в 13 лет. Тогда девочке нечего было делать и единственное, что ей помогало в общении, это был компьютер, социальные сети. Она понимала, что у большинства ее подруг уже есть молодые люди, а у нее как-то не получается завести отношения с противоположным полом. Родители в разводе, она живет с отцом, и единственное место, где она нашла ответ на свой вопрос, почему у нее не получается найти себе молодого человека – это был интернет. Так она решила, что она, наверное, лесбиянка, да еще и лесбиянка-феминистка, и искать молодого человека ей совершенно не нужно и бесполезно. Девочку не понимают в семье. Ее одноклассницы угрожали ей физической расправой. И получается, что коммуникацию она может найти только в социальных сетях.
Любови 26 лет, она повар, живет в Подмосковье, сбежала от своей семьи. Она скрывает свою гендерную идентичность от работодателя и говорит, что в принципе ей удалось избежать насилия в семье, поскольку она воспитывалась как сын. У женщины мать находится в психдиспансере. Сама она считает, что через несколько лет в России произойдет межполовая борьба, она будет на стороне женщин, будет защищать их интересы. Все новости Любовь узнает из социальных сетей, а некоторые из них ей толкуют ее партнерши.
В обоих случаях девушек буквально поймали в ситуациях, когда они были дезориентированы. В первом случае – это был стресс, второй случай – это просто потерянный ребенок, которому не к кому было обратиться. У меня возникает потребность понять, как происходит вовлечение незаметных людей, каким-то образом помочь этим людям.
Ведь попадая в подобные сообщества, они на самом деле не находят новых друзей, новых коллег, новых знакомых. Они просто становятся зависимыми от различного рода ресурсов. Их сначала очищают, дают выплеснуть агрессию, а затем заряжают новыми идеями. Слишком большое количество ситуаций ведет к моральным паникам, потому что незаметный человек вовлекается в сферу распространения вирусов подобного рода.
Мы должны работать над локальными институтами, которые позволяют выстроить грамотную профессиональную стратегию для ребенка, находящегося в стадии выбора своего профессионального пути. Такая локальная работа позволит ему получить то эмоциональное тепло, которого не хватает в семье, позволит четче определить круг общения. Я продолжу свои исследования, продолжу изучать механизмы запуска моральных паник и процессы вовлечения в них людей. И надеюсь, что смогу предложить какие-то решения для того, чтобы защитить людей от этого вируса.