На сегодняшний день выборная деятельность в полной мере реализуется в двух наших реальностях – в обычной и медиа. Интернет-технологии увеличили вовлеченность населения в выборные практики, но при этом принесли с собой незаконные манипуляции и опасный неконструктив. Изучение, систематизация и классификация того, что можно сейчас обозначить как «теневой рынок избирательных технологий», позволяет определить ситуацию и выйти на следующий этап действия.
Алексей РАСХОДЧИКОВ
сопредседатель Фонда «Московский центр урбанистики «Город», кандидат социологических наук
В фокусе моего внимания проблема законодательного регулирования интернет-технологий применительно к выборному процессу. С одной стороны, действенное правовое регулирование должно формироваться на практике. С другой – на каких-то теоретических моделях, объясняющих суть происходящих явлений, причины и возможные решения. Поэтому прежде чем приступить к правовому регулированию, неплохо бы сначала разобраться, с чем собственно мы имеем дело? Каковы социальные причины тех лавинообразных изменений, которые интернет привносит в нашу жизнь и политические практики?
Конечно, нужно понимать практику, но нужно понимать и теоретические основания. Мы говорим о кризисе иерархических социальных систем, коллеги подробно описывают то, что сегодня происходит. Но почему это происходит? Ответ нахожу у нашего коллеги профессора Николая Лапина: «В современном обществе человек все чаще выступает как субъект социальных отношений, а новые технологии создают отдельным индивидам и группам возможности выступать наравне с социальными институтами».
То есть речь идет о том, что современное общество – уже не безликий объект управления, и у каждого человека и гражданина есть возможность через социальные сети и интернет-форумы высказывать свою позицию, находить сторонников. И сила этих движений может превышать возможности привычных нам институтов.
Эта новая реальность и приводит к кризису иерархических социальных систем, о чем в свое время предупреждал Мануэль Кастельс. В своих работах он указывал на то, что необходимы новые методы установления социальных связей и новые способы формирования социального порядка.
Но как должна выглядеть эта модель, способная из хаоса интернет-коммуникаций сформировать новый социальный порядок? Четкого ответа пока нет. Общетеоретическое направление для поиска этих решений задает профессор Александр Тихонов, предлагая сочетание субъект-объектных и субъект-субъектных отношений в практике управления. Предлагаемая Тихоновым модель позволяет преодолеть косность властно-управленческой вертикали и в тоже время не отпустить процессы в обществе на самотек.
Управление в данной модели рассматривается как регуляция, или как говорил Конфуций – «управлять – значит исправлять». То есть органы власти присутствуют и активно участвуют в общественных процессах, но не как демиург, с высоты своего кресла диктующий обществу свою несгибаемую волю, а как лидер, задающий направление, и модератор, гибко реагирующий на изменения и корректирующий социально-опасные явления.
На некоторые вопросы отвечает сетевая теория. Она помогает понять структуру происходящих в сети процессов, взаимозависимости и направления информационных потоков. Но оставляет за скобками еще множество вопросов: о влиянии интернет-коммуникации на социальные изменения, о соотношении свободы в сети и манипуляций, о последствиях виртуализации обществ. На некоторые из вопросов в своих работах пытаются ответить Галина Градосельская и Мария Пильгун.
Но это явно только начало большой работы – поиски теоретического основания для новых моделей и способов установления социального порядка в эпоху интернета, о которых так красиво говорит Кастельс. Но хочу обратить внимание: без такого основания мы не сможем создать работающие на практике формы регулирования.
После выборов в США и победы Дональда Трампа о влиянии интернет-технологий на избирательный процесс не высказался только ленивый. Зато теперь даже для неспециалистов очевидно, насколько интернет может повлиять на результаты голосования. Остается вопрос: как измерить это влияние? Лично для меня убедительным примером стали выборы мэра Москвы 2013 года.
Основные социологические центры прогнозировали уверенную победу С. Собянина с результатом 55–60% голосов; А. Навальный, по прогнозам, должен был получить 9–12%. Итоги выборов многих поразили: С. Собянин набрал 51,4% голосов, едва преодолев необходимый порог для победы в первом туре, А. Навальный – 27,2%. В «ошибке» тогда обвинили социологические службы, и с этим можно было бы согласиться, если бы мы не проводили собственные исследования и не получили такие же результаты, как у ВЦИОМ и ФОМ. В последнее время это частая практика – вместо того, чтобы искать причины, найти виноватого. Все чаще такое встречается и в сетевых исследованиях – это порочная практика и нам надо как-то бороться за чистоту рядов.
Штаб А. Навального на этих выборах активно использовал целый ряд передовых предвыборных технологий: агитационные кубы, цветовое кодирование в агитационных материалах, работа с протестными пабликами и группами в основных социальных сетях, специальные приложения для активистов. Есть основания предположить и другую причину неожиданных результатов голосования. А что, если были применены технологии сбора и активизации сторонников, позволяющие достичь результатов голосования, на 10–15% отличающихся от реального общественного мнения? Это уже серьезная фальсификация, сопоставимая по своему эффекту с методами административного давления, вбросом бюллетеней и перепиской протоколов.
Активно использовался интернет и на выборах депутатов Государственной Думы 2016 года. В ходе этой кампании мы анализировали информационные волны партий и вбросы против них. Результаты исследования показали: самая массированная атака в интернете была направлена именно на дискредитацию партии «Единая Россия». По итогам кампании число негативных сюжетов и аудитория их распространения в сети интернет превысили результаты агитационной работы штаба «Единой России».
В отдельном исследовании мы наблюдали активную работу ресурсов партий в социальных сетях. Лучшие результаты показала ЛДПР, основная агитационная активность которой была сосредоточена в социальной сети ВКонтакте; в F лучшие результаты предсказуемо показали партии «Гражданская платформа» и «Яблоко».
Эти факты свидетельствуют: интернет-технологии активно проникают в выборную систему и имеют большое количество практик, среди которых:
— использование социальных сетей для агитации и краудсорсинга;
— сегментация пользователей на основе психологического анализа интернет-профилей и адресная рассылка агитационных материалов;
— анализ данных интернет-активности на основе технологий Big Data;
— агитация в онлайн-группах по интересам и формирование собственных групп сторонников;
— использование мобильных приложений партий и кандидатов;
— специальные сервисы для агитации соседей.
И это далеко не полный перечень интернет-технологий, широко применяемых сегодня в ходе предвыборной агитации и в политических кампаниях.
Как вся эта бурная деятельность регулируется нашим выборным законодательством? Я 10 лет отработал в избирательных комиссиях, в том числе пять лет был руководителем рабочей группы по контролю за агитацией, поэтому легко могу исследовать эту тему. Я специально изучил последние изменения в Федеральном законе на предмет регулирования агитации в сети интернет. Результат довольно грустный: в интервале от «процесс никак не регулируется» до «лучше бы вообще не регулировали, чем так, как сейчас».
Если в VII главе Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав» довольно подробно прописываются нормы
— агитации в СМИ, в ходе массовых мероприятий;
— выпуск и распространение агитационных печатных материалов;
— публикации опросов общественного мнения и правила информирования избирателей;
то агитация в сети интернет даже не выделяется в отдельную статью. Законодатели пока ограничились тем, что распространили на «сетевые издания» нормы, регулирующие агитацию в СМИ и включили фразу «информационно-телекоммуникационные сети, доступ к которым не ограничен определенным кругом лиц, включая сеть интернет» в описание ограничительных норм при проведении агитации.
Такие «косметические изменения» не только не охватывают практики использования сети интернет, но и содержат довольно спорную попытку приравнять сетевые информационные ресурсы к средствам массовой информации.
В результате мы имеем опасный перекос. С одной стороны, доступные, относительно недорогие и эффективные интернет-технологии, которые практически не регулируются законодательством, их сложно контролировать избирательным комиссиям. С другой стороны, четкие, иногда чрезмерно регламентированные, иные методы агитации.
Сложившаяся ситуация не только создает значительный пробел в выборном законодательстве, но и в целом делает бессмысленной и устаревшей всю совокупность правовых норм, регулирующих правила проведения предвыборной агитации.
На практике такой перекос всегда приводит к созданию теневого рынка, в данном случае – теневого рынка избирательных интернет-технологий. Зачем платить за размещение материала в СМИ, когда можно с большим успехом раскрутить интернет-сайт или десяток групп в социальных сетях? И никто тебя за это не накажет, даже если ты при этом нарушишь все правила предвыборной агитации.
Образовавшийся правовой вакуум имеет несколько основных причин. Во-первых, законодатели явно не успевают реагировать на быстрое развитие интернет-технологий. Во-вторых, сложная специфика интернет-коммуникации (многоакторность, анонимность, коммуникативность и т.д.) требует адекватных правил и гибких методов регулирования агитации в сети интернет. В-третьих, сами попытки регулирования и контроля за интернет-активностью вызывают значительное возмущение в обществе, так как зачастую рассматриваются как посягательство на личную свободу граждан.
Действенное правовое регулирование должно строиться на основе постоянного мониторинга практики применения интернет-технологий в политических кампаниях и анализа их влияния на политические и социальные процессы в обществе. По сути избирательным комиссиям необходимо переходить от заявительного метода контроля за агитацией к активному мониторингу всех информационных каналов.
Значительные сложности возникают с отнесением тех или иных действий агитационного характера к партиям и кандидатам. Сегодня практически невозможно определить, по чьей инициативе действует пользователь или администраторы паблика, а также являются ли эти действия безвозмездными или оплачиваются кем-то из участников избирательной кампании.
Регулирование агитации в сети интернет должно учитывать многоакторность, то есть свободное участие неограниченного числа пользователей, пабликов и групп в агитационной кампании. Необходимо значительно пересмотреть такие нормы как:
— ограничения на использование изображений физических лиц;
— нормы, регламентирующие агитацию против партий и кандидатов;
— порядок финансирования агитационных мероприятий.
Последний вопрос достаточно чувствителен. Во-первых, потому что это – прямая статья для снятия кандидата с выборов. Во-вторых, часть этих норм направлена на защиту избирательного процесса от постороннего вмешательства, в том числе – со стороны иностранных граждан, организаций и государств.
С легкой руки законодателей США тема вмешательства получила широкое обсуждение в мировых СМИ и экспертных сообществах. В то же время, сам термин «вмешательство» пока не получил сколь-нибудь четкой научной интерпретации в общественных науках.
Проблема вмешательства рассматривается в различных науках и теориях, и чаще всего подразумевает воздействие извне на сложившуюся саморегулируемую (или как минимум живущую по своим законам, правилам) среду. Так, в экологии рассматривается проблема вмешательства человека в природную среду, в результате чего последней причиняется вред, нарушаются сложившиеся в ней связи и зависимости, экологический баланс. В экономической теории, начиная с работ А. Смита, не прекращается спор о пределах и роли государственного вмешательства в экономику; в психологии вмешательством называется воздействие с целью изменения текущего поведения человека или выбранной им линии поведения.
Нам необходимо выработать четкие определения этого явления, и поскольку в открытом обществе его невозможно полностью устранить, необходимо хотя бы очертить допустимые пределы вмешательства. Нам необходимы и новые методологические модели управления, учитывающие специфику интернет-коммуникации. Это и есть главный вызов для нашего исследовательского сообщества, для нас с вами.
Здесь важно помнить, что интернет значительно повысил возможности участия граждан в избирательном и политическом процессах. Современные средства коммуникации дали новые возможности для обсуждения программ партий и кандидатов. Это в целом позитивный процесс, но он, к сожалению, пока носит хаотический характер и значительно искажается манипуляциями политических акторов. Поэтому важно при регулировании этого процесса, как говорится, «не выплеснуть ребенка вместе с грязной водой».
Целевым ориентиром в этой работе становится повышение участия населения в избирательных кампаниях и защита этого процесса от нарушений и злоупотреблений свободой слова и вмешательства со стороны ненадлежащих акторов. Немаловажным фактором результативного правового регулирования интернет-активности является достижение консенсуса в обществе по поводу правил поведения в сети интернет.